Русская душа — это не меланхолия, не безоглядность, не отчаяние, не мистицизм, не вызов, не фатализм, не леность, не вспыльчивость, не слеза, не мечтания — она соединяет всё это одновременно.

Академик Морис Дрюон Сравнительно «молодое» терминопонятие «русскость» в последнее время устойчиво произносят общественные деятели, журналисты, культурологи и лингвисты. Концептосфера «русскость» представляет собой совокупность смыслов познания знаковой языковой картины мира, структурно включая ядерную и при ядерную зоны, как и многие сферы их периферии. Ядерным концептом в этой ситуации следует назвать хороним «Русь», приядерными — в той или иной степени периферийные «русский человек», «русский язык», периферийными — «русская земля», «русская идея», «славяно-русская народность» и сотни других. Все эти понятия имеют этноисторическую первооснову, этимологическую загадку и социокультурную оценку.

Итак, хороним Русь, история и этимология которого были предметом пристального внимания сотен патриотов и любителей русской старины, нередко связывают с версией о норманнском происхождении этимона *Русь < Ruots, означавшего в скандинавских наречиях «гребец», «мореход» — с учетом созвучных корней (ср.: др.-исл. «роспмен», финск. «руотси», швед. «рослаген»), их синтетической основы — *руотеп «русский». При этом игнорировались такие факты, что финны называют Швецию — Ruotsi, как и территорию местожительства вепсов и ижорцев. Этноним «руотси» (финск. «швед») не имеет этнолингвистического отношения к наименованию восточных славян, что подтверждается отсутствием норманниз- мов в топонимии северо-восточной Руси. Мнение о варяжской основе Киевской Руси не подтверждается ономастическими фактами [Соколова 2009: 193].

Выдвинутая в свое время М.В. Ломоносовым точка зрения, поддержанная В.Н. Татищевым, о связи этнического имени «русский» с апеллятивом русый («светлый», «рыжий», «красный», «рудый» и т.п.) вполне согласуется с правилами и традициями разных народов использовать цветоразличительные слова для этнических названий: желтый, черный, красный, бледнолицый. Цветообозначающие слова отмечены в составе наименований среди древних славян — аланорси, аорси, оросу, роксайты, роксаны, которые обитали на территории междуречья Волги и Днепра, то есть к северу от Кавказа.

По мнению академика О.Н. Трубачева, лексема Русь этимологически восходит к древнеиндоиранской основе *roka (*Ruk) «свет», «блеск». В общеславянскую эпоху слово Ruka/Rusa обозначало светлую сторону, а слово «белый» — западную. Естественно, в данном случае речь идет об этимологии лексемы «русь», тогда как историю хоронима Русь следует интерпретировать автономно, учитывая или не учитывая фонетическое созвучие этих слов. В «Изборнике» 1073 г. словоформы «русый», «русость» по цвету синонимичны словоформам «белый», «бълота».

Русская земля в византийских хрониках VIII — IX вв., как и в арабских источниках IX-X вв., обозначается словом «Русь», а ее жители — русинами, русью, русскими. Русская земля в «Повести временных лет» — это территория обитания народа русского, это Киевская, а затем и Московская Русь, Великая, Малая и Белая, это Россия — местожительство русских, руцких, русняков, белорусов и малорусов. Неславянские соседи славяно-русских этносов называют последних, как правило, схожими по звучанию этническими именами: орос (калм.), орус (казах., монг.), урус (тат.), варыс (чув.), рус (башк.), русь/руш (манси), русь(хо) (хант.), орош (венг.), рош/роч (коми), луса/луча (ненец.), руший (сельк.), вене (от венеды) называют русских молдаване, эстонцы и финны, кривс (от кривичи) — литовцы.

В при ядерной зоне концепта «Русь» располагаются понятия «русский язык», «русский человек». Русский язык — официальный государственный язык РФ, родной язык русского народа, один из рабочих языков ООН, один из богатейших языков всемирной письменной цивилизации, на котором говорит свыше 250 млн. человек. Русская идея представляет собой тот интеллектуальный и духовный стержень славянорусов, который сформировался в процессе объединения и развития русскоязычных этнических сообществ, их экономики, православной веры, морали, вообще психического склада и культуры. Консолидирующим первоначалом менталитета русского народа является языковое сознание, языковая культура, идея русской самодостаточности.

В зеркале специфики русского менталитета актуально отметить причинно-следственные обстоятельства самооценки русского социума касательно этнической истории, культуры и языкового богатства. Оценка русской ментальности народами ближнего и дальнего зарубежья и отношение к такой оценке русских просвещенцев, их ответов на вопрос, почему любят и за что не любят в межэтническом пространстве русского человека, — все это даст возможность для квалификации феномена «русскости» в современной общественной ситуации.

Еще одно предварительное замечание относительно сходства и различия терминов «русский» — «россиянин» («русские» — «россияне»). В отечественной патриотической публицистике последних лет крайнее раздражение вызывает слово «россияне», относимое к наименованию русского человека, гражданина РФ. Так, С.Н. Семанов в статье «Быть русским достойно есть» [Наш современник 2010, № 1: 221] гневно возмущается: «При Ельцине мы все стали именоваться уродливым словом «россияне» <...> Избегают произносить словосочетание «русский народ» Путин и Медведев <...>, именуя нас, русских, нелепым наименованием «россияне», не видят из кремлевских окон русского народа»; «множество людей иных российских народностей давно обрусели и исповедуют православную веру. Россия ныне русская держава». Русский народ сам себя защитит; «у русских в России есть на то все права, <...> ибо русские есть законные наследники своей державы» [там же: 227]. Профессор Е.С. Троицкий, опираясь на высказывания известных русских мыслителей — М.В. Ломоносова, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, В.Г. Белинского, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, И.А. Бунина и многих других, — утверждает устами Ф.М. Достоевского: «Стать русским во-первых и прежде всего», нацеливая на патриотические настроения и идеи, отвечая, зачем «надо любить свой язык», почему русское слово — «душа движения к воссозданию славянского единения», а «Россия — это уникальная цивилизация русских, ибо что хорошо для русских, хорошо и для других этносов нашей страны» [Троицкий 2009: 167-175].

Россия — межэтническое сообщество, созданное соборным русским государство образующим народом. Профессор, заведующий кафедрой философии Гродненского государственного университета Ч.С. Кирвель полагает, что русскому народу признать себя «россиянами» без роду и племени означает утрату русской идентичности, исчезновение страны; это конец России: «.все те, кто сегодня роет яму под русский народ, способствуют, будь то СМИ, национально-иммигрантские и финансово-экономические политики и т.п., его деградации и вырождению. Они ведут себя самоубийственно, подобно паразитам, которые гибнут вместе с организмом. Гибель русского народа, с большой долей вероятности, может обернуться смертью тех, кто эту гибель ожидал и кто ее готовил» [Кирпель 2009: 289].

Истоки различия между словами «россиянин», «русский» обусловлены и историко-лингвистическими обстоятельствами. В «Повести временных лет» и других документах старшей эпохи слова «Русь», «русская земля» по-древнерусски фиксировались иначе (при сравнении с более поздними столетиями): «роусь > русь», «роусь - кая земля > русская земля». В отечественных и зарубежных, в частности, византийских источниках можно встретить двоякое написание этого хоронима: русь/рось. Отсюда проистекают расхождения и разночтения этих синонимичных лексем. В XVIII в. орфографические варианты этого одного и того же объекта мысли обусловлены книжно-стилистическими различиями: слова «росс» — «россиянин» — «Россия» используются преимущественно в высоком (по М.В. Ломоносову) стиле — одической поэзии, дипломатической речи, тогда как эквиваленты «русский — Русь» — в деловом и бытовом стиле речи. Устоявшееся название государства Россия (Российская Империя, Российская Федерация) — название общепринятого узаконенного субъекта международного права.

В последние два десятилетия государственные чиновники призывают именовать полиэтническое население РФ безликим этнонимом «россияне», схожим в предшествующее время с эфемерным понятием «советский народ». Этническим содержанием этого словосочетания объективно являлись тюркские, финноугорские, естественно, индоевропейские, палеоазиатские, самодийские и иные национальные сообщества.

В моноэтнических государствах, будь то Армения или Россия, Китай или Япония, титульные народы, состав которых более 50 % населения, всегда занимали особое положение, что делало их объектом внимания контактировавших этносов. В этой связи научный интерес представляют Россия, русский человек, русский язык, русский менталитет и др. Помимо историко-государственных, этнолингвистических и семантико-этимологических аспектов, феномен «русскости» был и остается актуальным в пространстве ментальности — самооценки психического склада и культуры, специфических черт национальной самобытности. Все это объективизируется, volens-nolens коррелируется оценкой «русского характера» ближними и не ближними этническими соседями.

Разноязычные соседи отличаются неодинаковой мерой контактирования, возможности взаимовлияния и степени объективности, когнитивной оценки великого русского языка и его носителя. Так, белорусы, т.е. западные русы, строят свои связи и исторически формируют свои отношения с русскими как абсолютно паритетные, равные и ровные, этнически родственные, как младшие и старшие братья одной семьи, с учетом автономности историко-культурного становления и специфики географической привязки. Малорусы, или украинцы, будучи в прошлом составной частью триединой восточнославянской народности, неоднозначны в своей оценке русского народа — от аналогичной с белорусской, к востоку от Днепропетровска и территории Крыма, до относительно негативной в западноукраинских областях, находившихся некогда в составе Речи Посполитой и Австро-Венгрии. Для части националистически ориентированного населения Украины русские — это москали, кацапы, оккупанты, которых во время последних двух мировых войн петлюровцы, оуновцы, бандеровцы и украинские эсэсовцы убивали без суда и следствия. Русский человек для западного малороссиянина — субъект незаслуженной ненависти со всеми его негативными эпитетами.

В языковом сознании южных славян постулируется величие русского народа как многократного освободителя болгар и македонцев, сербов и черногорцев, хорватов и словенцев от иноземных поработителей. Согласно социальным опросам, русский человек — сильный, мужественный, душевный, доброжелательный, надежный, одаренный, целеустремленный, творческий, невзыскательный и терпеливый — в таком порядке расположили болгарские социологи в 1988 г. результаты анкетных данных Болгарской Академии Наук [Бюллетень БАН 1990, № 12]. В числе отрицательных характеристик русской личности балканские славяне выделяют — бражничество, леность, безволие, всепрощенчество, медлительность и необязательность. Восточных и южных славян объединяют традиции духовной и письменной культуры, православной веры, соборности, общинности и, разумеется, генетической близости языков. Отсюда границы ментальности юго-восточных славян достаточно прозрачны: они исторически пересекаются, обогащенные влиянием соседних этносов, они близки между собой, но в каждом случае оригинальны.

Западные славяне — поляки, словаки, чехи и др. — свое отношение к русскому народу, России проявляют через сито католицизма, ориентирующего человека на индивидуализм — suum cuique («каждому своё»). Поэтому русская идея соборности воспринимается на славянском западе патриархальной: русские — это дикари, варвары, косоглазые азиаты. Как постулируется польским русофобским журналом «Новая Польша» (главный редактор Ежи Поляновский, он же Ежи Самуилович Либерсон), интенсивно распространяемым среди российских читателей бесплатно, поляки являются «избранным Богом народом — евреями славянщины» [НС 2009, № 8: 223]. «Не допустить до Европы дикой орды» (из манифеста польских повстанцев 1831 г.). Кстати, подобные эпитеты относительно «дикости» русских нередко транслируют русофобствующие российские СМИ, рупором которых являются газета «Московский комсомолец», радиоканал «Эхо Москвы», тележурналисты Н. Сванидзе, Л. Млечин, В. Познер, адвокат Макаров и иже с ними [НС 2010, № 2: 224]. В польской прессе этническое слово «русский» синонимично известному русскому инвективу «чурка», поэтому польские «деликатные» публицисты, избегая использовать этноним «русский», жителей РФ называют «россияне» [Швед, НС 2010, № 2: 173; Куняев, НС 2010, № 1-2].

Чехи и в меньшей степени словаки воевали на стороне немецких фашистов во время последней кровопролитной войны, но их характеристики славяно-русского населения не отличаются столь бранными и вульгарными выражениями, как это культировалось до недавних пор в Польше, бывшей до 1918 г. составной частью Российской Империи и ставшей суверенным государством согласно большевистской декларации. Неприязненное отношение чехословаков к России обострилось после известных событий 1968 г., которые обнажили многовековую, после гибели моравского князя Рости слава, неприязнь западных славян-католиков к православным сородичам. Современных чехов по их менталитету можно считать германцами, говорящими на славянском языке.

На романо-германском западе после освобождения Красной Армией Европы от фашистской чумы, в человеконенавистническом вареве которой барахтались, помимо соратников Гитлера, Муссолини, Хорти, Франко, румыны и финны, чехи и поляки, галичане и власовцы, латыши и эстонцы, сложились стереотипы клинической русофобии, расхожим штаммом которой стали монголоподобный Иван с калашом, бульдозеровидный танк, наезжающий на бабушку с внучкой, русская русалка-путана, бутылка водки в тарелке с кровавой икрой. Мало чем уступают полякам французы, мстительность и ненависть к России которых, видимо, порождена их позорным поражением (1799) от А.В. Суворова и более унизительным поражением Наполеона Бонапарта от М.В. Кутузова (1812-1813), когда русские казаки победно гарцевали по улицам Парижа.

В книге «Николаевская Россия» (1839) французский аристократ Астольф де Кюстин своими сгустками ненависти заложил фундамент инсинуаций русофобии по-французски: «Вся Россия — та же тюрьма и тюрьма более страшная, что она велика и что трудно застигнуть и перейти ее границы»; «Вообразите полудикий народ, который милитаризировали и вымуштровали.». С.Ю. Куняев с обостренным чувством сарказма и иронии цитирует в «Нашем современнике» антирусские негоции маркиза: «Вчера я перечел несколько переводов из Пушкина, <...> я не могу назвать его национальным русским поэтом»; «Русский народ, говорят, очень музыкален, но я до сих пор еще ничего достойного внимания не слышал <...>»; «Их внешность (о русских женщинах), рост, все в них лишено малейшей грации <...>»; «Не видно было ни одного красивого женского лица, <...> город (Москва) без памятников архитектуры, <...> Кремль — сердце этого чудовища, <...> сатанинский памятник зодчества, <...> Кремль, который не удалось взорвать Наполеону»; «Напившись, мужики становятся чувствительными, и вместо того чтобы угощать друг друга тумаками, по обычаю наших пьяниц, они плачут и целуются. Любопытная и странная нация» [Куняев, НС 2009, № 6: 180-181].

Нелюбовь к России во Франции в последние десятилетия проявляет себя в игнорировании достижений русской культуры, литературной классики, науки и образования. Французские учебники по русскому языку и литературе отличаются одиозным подбором иллюстраций, упражнений с жаргонной лексикой, литературных текстов русофобского толка. Объявленный 2010 год годом русского языка во Франции — фиговый листок традиционно скрытой и открытой неприязни к ментальности русского народа. Русский язык во Франции подвергался в последние полвека опасности быть задушенным местным языком.

Специфична нелюбовь к России в США и Финляндии, Германии и Англии, странах Балтии и Венгрии, что требует особого, пространного комментария. Однако тупая ненависть политиканов к полудиким коммунистам-татарам, злорадство перебежчиков-диссидентов по поводу прокавказских терактов, стихийных природных катаклизмов в России не затмевает доброжелательной оценки западных гуманистов, деятелей культуры и науки о значимой поступи России, ее вклада в достижения мировой цивилизации. Достоинство российской музыкальной культуры, величие уникальной словесности — все это и многое другое порождает невежественную зависть западноевропейских русофобов к успехам России и ее народам. Так, обвинять русских в «вечной лени» есть не что иное, как неосведомленность разного рода зарубежных недоброжелателей о русском экономическом чуде в XX в. (Днепрогэс, Магнитка, Транссиб, Уралмаш, Тюменский нефтегазовый комплекс, ВПК, АЭС, ГЭС и тысячи других объектов).

В числе недоброжелателей феномена «русскости» следует назвать «замороженных самобичевателей», так или иначе уничижающих свою принадлежность к великой нации, призывающих к денационализации и лакействующих перед иноплеменными зажиточными этносами. Об ущербных сторонах недооценки национального русского имиджа писали в разное время русские патриоты. Еще А.С. Пушкин гордо заявлял: «Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бы Бог ее дал». С.Ю. Куняев в статье «Умом Россию не понять» (см. НС 2009, № 6), Е.С. Троицкий в книге «Укрепление русского мира и конкуренция» (М., 2009) последовательно прослеживают эволюцию грехопадения отечественных аристократов, сектантов, политических диссидентов, а в последнее время творческой интеллигенции, удачливых спортсменов, вороватых бизнесменов и недальновидных женщин, охотниц за иноземцами-мужьями.

Низкопоклонство перед Западом заметно активизировалось в Смутные времена, во время польских вторжений в Москву (начало XVI в.), когда часть боярской и клерикальной элиты, несогласная с политикой Ивана IV, попыталась «ополячиться», получив мощный отпор жителей России.

Последовательный собиратель Великой Руси царь Алексей Михайлович Романов, прозванный народом Тихим, дал возможность сыну Петру I использовать царскую богатую казну для известных прогрессивных реформ, которые были нацелены на голландско-немецко-английскую формы государственного устройства, отличаясь «раболепием» перед европейскими нормами жизни. Разумеется, далеко не все, что преподнесла позитивного петровская эпоха русской ментальности, но она оставила шансы низкопоклонничать перед западным обывателем многим поколениям русскоязычных граждан России: это галломания рубежа XVIII-XIX вв., германофилия середины XIX в. В последние десятилетия самобичевание части русскоязычного населения страны злонамеренно акцентируется на отсталости русских в общественной этносамодостаточности (тезис: у нас все плохо, у них — хорошо), что связано с нищетой интеллекта, незнанием или непризнанием отечественных материальных и духовных ценностей, лакейской психологией и примитивной русофобией.

Патриотическая интеллигенция в России и за ее пределами в ситуации современного обострения межэтнических и межконфессиональных противоречий предлагает обоснованные программы, в которых постулируется консолидирующая роль русского народа в полиэтнической России. Оказалась востребованной традиционная особенность русского этноса — соборность, т.е. особая ментальная черта собирать воедино этнически разновидных соседей для укрепления монолита государственности, защиты рубежей от супостатов. Среди них как славянские сородичи, так и неславянские народы, нуждающиеся в социально-экономической, культурно-просветительской и иной помощи.

Русский народ отличается высокой степенью самодостаточности, нравственного богатства, содержательностью национальных идей. Отличительной чертой русского характера называют коллективизм, воплощающий собой единый замысел, целостность национальной перспективы, отсутствие культа материального, индивидуального успеха, ибо русский народ в своем бытии нестяжателен, добр и щедр. Русских студентов, по нашим наблюдениям, на международных молодежных фестивалях иностранные, особенно латиноамериканские, африканские и арабские студенты характеризовали как общительных, скромных, гостеприимных, обладающих чувством юмора, сильных, выносливых, терпеливых, но и гордых, совестливых, талантливых своих ровесников.

В анкетах и опросах, которые в последнее время регулярно публикуют российские СМИ, русскому народу приписывают следующие (в порядке убывания) положительные качества: 1) доброта и доброжелательность, 2) отзывчивость, чуткость и душевность, 3) гостеприимство, 4) аккуратность и верность обещанию, 5) смелость, 6) патриотизм, 7) трудолюбие, 8) оптимизм. Стереотипы негативных десяти черт выглядят в таком порядке: 1) неприятие размеренной работы, 2) медлительность в оперативной трудовой деятельности, 4) беспечность, 5) развязность (наглость), 6) пьянство, 7) безропотность, 8) неуверенность и неверие, 9) придирчивость, 10) безысходность. Как положительные, так и отрицательные качества русской ментальности не выходят за рамки мифологического образа этнической нравственности как важнейшей категории психологического самосознания. Русский человек в своем поведении прежде всего добр и доброжелателен, отзывчив и милосерден, великодушен и сострадателен. В его ментальности очевидны — простота, открытость, честность, терпимость, трудолюбие, выносливость, как и беззаботность, бесхитростность, леность, халатность, безответственность, расчет на «авось», разобщенность.

Загадка русской души, по Н. Бердяеву, скрывается в сочетании гордости и раболепия, терпимости и нетерпимости, соборности и разобщения, способности на взрывное единение только в трудную минуту.

Русская ментальность объективно может быть квалифицирована посредством базовых социолингвистических определителей, понятий и концептов в языковом сознании самого народа. Ядерными лексическими знаками ментальности русского человека (на основе многолетних и неоднократных опросов общественного мнения) являются два десятка понятий: семья, дом, дети, мир, равенство, труд, любовь, союз, надежда, согласие, свобода, порядок, порядочность, патриотизм, прогресс, профессионализм, могущество, стабильность, духовность, достоинство.

Как орудие национального самосознания родной язык для русского человека служит опорой этнической гордости наряду с естественно природными материальными и духовными ценностями. Любопытны в этой связи данные частотных словарей русского языка, в которых наиболее приоритетными для национального сознания, языковой ментальности являются такие вербальные реалии, как жизнь, день, любовь, работа, вода, мир, радость, дело, деньги, дорога, смерть, а также распространенные оценочные слова: плохо, хорошо, много, быстро, всегда; качества: большой, хороший, умный, сильный; действия: говорить, жить, думать [Уфимцева 1998: 159].

Таким образом, среди европейских этнических цивилизаций русская общность вызывает неоднозначные, порой противоположные ассоциации, в том числе нелюбовь к русскому человеку. Достаточно упомянуть легенды о «железном занавесе», организованном буржуазной Европой и внутренней пятой колонной, засуживание отечественных спортсменов на гимнастическом помосте, ринге, хоккейном и футбольном поле и т.п., в разного рода конкурсах, злоязычные насмешки над достижениями артистов балета, деятелей киноискусства, наконец, в освоении космоса, то есть там и тогда, когда очевидно русское лидерство. Утрата его вызывает болезненные ассоциации у наших соотечественников, эмоции и чувства собственного достоинства, до сих пор непонятного инородцам. С другой стороны, психология «младшего брата», вечно второго, лежит на поверхности ненависти к «старшему брату», его культуре, языку, истории, к объективно негативным чертам русского народа — беспечности, бражничеству, развязанности, сознательно замалчивая его очевидные качества — смелость, порядочность, честность, правдолюбие и справедливость.

Как положительные, так и отрицательные начала русской мен- тальности складывались в пространстве межнациональных контактов, в результате которых заимствовались инородные черты, достойные, однако, уважения. Патриотический национализм оказался гарантией стабильных взаимоотношений мирного сосуществования разных этнических сообществ под эгидой русского этноса. Оценка его достоинств, гуманизма, гражданского долга — все это является предпосылкой общественного признания оригинальной роли русской духовной ментальности среди других народов планеты.

Литература

1.            Кирпель Ч.С. «Мир без России»: возможный сценарий // Наш современник [далее: НС] 2009, № 12.

2.            Ковалев Г.Ф. Этнос и имя. Воронеж, 2003.

3.            Куняев С.Ю. Умом Россию не понять // НС. 2009. № 6.

4.            Куняев С.Ю. Истерика пана Помяновского // НС, 2009. № 8.

5.            Куняев С.Ю. Жрецы и жертвы Холокоста // НС, 2010. № 2.

6.            Соколова Е.Н. Ономастическое пространство древнерусских памятников письменности Киевской Руси. Тюмень, 2009.

7.            Троицкий Е.С. Укрепление русского мира и конкуренция. Возвращение соотечественников. М., 2009.

8.            Трубачев О.Н. Русь. Россия. Очерк этимологии сознания // Русская словесность, 1994. № 3.

9.            Уфимцева Н.В. Этнический характер, образ себя и языковое сознание русских // Языковое сознание: формирование и функционирование. М., 1998.

10.          Фролов Н.К. Духовная основа русской ментальности // Русская этнополитология и национальная идея. М., 2006.

11.          Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000). Екатеринбург, 2001.

Автор: Н. К. Фролов (Тюмень)